| Статистика |
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0 |
|
«Все у вас да будет с любовью» (О протоиерее Борисе Развееве)
Есть люди, с которыми уже при первой встрече начинаешь общаться как с давним другом. Отец Борис был человек очень добрый. Он был необыкновенно открытый, всегда доброжелательный к любому. С людьми сближался сразу, словно давно готовился к этому. За 20 лет дружбы я не припомню даже ничтожного искушения или недоразумения в наших отношениях.
Познакомился я с ним в Уфе летом 1991 года. Наше священство началось почти одновременно. Он был рукоположен в уфимском кафедральном соборе преподобного Сергия Радонежского в день памяти этого великого святого – 8 октября 1990 года. Меня архиепископ Александр (Тимофеев) рукоположил 23 сентября 1990 года, в неделю пред Воздвижением, в обители святого Сергия Радонежского (в академическом храме Покрова Пресвятой Богородицы).
Приезжая летом в Уфу на отдых к родителям, по воскресным и праздничным дням я служил в кафедральном соборе, а в будние дни часто бывал в храме Рождества Пресвятой Богородицы, настоятелем которого владыка Никон (Васюков) поставил отца Бориса вскоре после хиротонии. Эта каменная церковь, расположенная на бывшей Приютской улице, была освящена 6 сентября 1909 года епископом Уфимским Нафанаилом (Троицким; 1864–1933). В 1934 году храм был закрыт и подвергся частичному разрушению: был снесен купол, уничтожена часть опорных столбов. Однако более печальным было другое: святой храм подвергся сугубому осквернению – в 1955 году в нем был устроен кинотеатр. В алтаре находилась кинобудка, а в основной части храма, где когда-то молились прихожане, сидели лицом на запад зрители и смотрели кино.
Решение о возвращении храма было принято исполкомом горсовета в августе 1991 года, однако администрация кинотеатра не спешила с выездом. Тогда отец Борис призвал верующих, и они вынесли из храма все кресла для зрителей. Начались работы по восстановлению храма. Средств совершенно не было, но все были охвачены удивительным воодушевлением. Члены недавно образовавшейся общины готовы были трудиться днем и ночью. Была совершенно невыразимая радость соучастия в каком-то великом общем деле, которое ведет к спасению. Эта радость соединялось с надеждой, что страна, пережившая духовно-нравственную катастрофу, оживет. Это не было наивным ожиданием. Уфимским священникам в те годы иногда приходилось крестить в день по 100 человек и более. Сам я видел в будний день летом весь двор храма преподобного Сергия заполненным людьми. Потом я узнал, что иеромонах Мартиниан (Личманюк) читал молитвы перед их крещением.
В общине при храме Рождества Пресвятой Богородицы был особый настрой. Пытаюсь вспомнить и не могу, кто из моих знакомых, кроме отца Бориса, мог так заражать окружающих своим добрым расположением и уверенностью в успехе дела. Доверие к отцу Борису прихожан было полным. Он первым старался исполнить то, к чему призывал прихожан. Если над приходом собирались тучи, отец Борис не просто просил усилить молитвы, а побуждал духовных чад взять на себя некоторый подвиг. Хорошо помню тот день, когда после Божественной литургии он просил тех, кому это было по силам, не вкушать ничего до вечера, а в конце дня совершить молебен. Это было в духе библейской традиции. Священное Писание свидетельствует, что цари, пророки и большинство народа отказывались от еды и питья, если появлялась какая-либо угроза или необходимость испросить что-то нужное у Бога. Когда сирийцы пошли на Иудею, тогда «убоялся Иосафат, и обратил лице свое взыскать Господа, и объявил пост по всей Иудее» (2 Пар. 20: 3).
В начале у общины не было почти никаких средств. Даже сторожей не могли содержать. Сами священники по очереди ночевали в храме. Как раз в это время владыка Никон передал в храм находившуюся в епархии Иверскую икону Божией Матери. Она была написана в конце 90-х годов XIX века на Афоне. Об этом можно было прочитать на оборотной стороне доски. Кто-то из прихожан принес Акафист в честь чудотворного образа. Начали постоянно читать Акафист Матери Божией. Стали приходить верующие и из других приходов. А через два месяца – в августе 1992 года – икона стала мироточить. Затем миро стало течь из иконы Спасителя – она тоже была написана на Святой Горе: Господь Иисус Христос стоит в рост на облаке; правая, благословляющая, рука поднята вверх; левая рука держит раскрытое Евангелие.
О мироточении я узнал от отца Бориса, когда приехал вечером в пятницу с дачи, чтобы участвовать в воскресной службе. «А у нас иконы мироточат», – сказал отец Борис. На другой день я поспешил в храм. Войдя в церковь, я почему-то сразу же подошел к образу Спасителя. Взглянув, замер: из правой руки и из левой несколькими струйками медленно стекало миро. На солее под образом стояла большая хрустальная ваза в форме ладьи. На дне ее было небольшое количество желтоватого маслянистого вещества.
Вечером в субботу я был на всенощном бдении в кафедральном соборе. На другой день в воскресение служил Божественную литургию, а вечером этого же дня пошел в храм Рождества Пресвятой Богородицы. Отец Борис и другие священники ждали владыку Никона. До его приезда было еще некоторое время. Я спросил о мироточении. Отцы переживали особое состояние радости и волнения. Они мне рассказали, как все началось. Отец Роман Хабибуллин ночевал в храме. Двери были заперты изнутри. Ночью отец Роман услышал очень резкий звук, напоминающий сильный удар. Он вышел из комнаты, в которой находился, и оказался в основной части храма. Временный иконостас (конструкция из брусьев и фанеры, на которой рядами висели иконы) сильно раскачивался. Отец Роман, недоумевая о случившемся – в закрытом храме он был один, вернулся в комнату. Позже он вышел, чтобы перед иконами совершить молитвенное правило. Подойдя к Иверской иконе Божией Матери, он увидел, что одна из трех цепочек, на которых висела большая синяя лампада, разорвана посередине. Из нее вылилось на солею почти все масло. Понять происшедшее невозможно. Я видел эту цепочку (на месте разрыва концы ее потом соединили проволокой); она не могла оборваться под тяжестью лампады. Даже руками ее невозможно разорвать. Еще отец Роман увидел, что часть иконы покрыта маслом. Он решил, что это кто-то сделал случайно, наливая в лампаду масло. Однако днем, когда увидели маслянистые струйки на иконе Спасителя, он и другие священнослужители, пришедшие в храм, поняли, что происходит мироточение.
Пока отцы рассказывали об этом, пришло время облачаться, чтобы встречать владыку Никона. Иверскую икону Божией Матери сняли с иконостаса и положили на широкий аналой. Владыка прочел Акафист Божией Матери. После молебна он попросил принести в алтарь вазу. Наполнил небольшой сосуд миром и уехал. Икону повесили на прежнее место. Мы, священники, подошли к ней. Из правого глаза Божией Матери медленно выступало миро. Отцу Борису принесли много небольших квадратных кусочков ткани. Он прикладывал их к месту мироточения и раздавал подходившим к нему прихожанам.
Вскоре мы всей семьей уехали в Москву. В 20-х числах августа мы получили письмо от близкой родственницы Анны Кудояровой. Она писала, что во время литургии в праздник Преображения Господня ее подруга Екатерина стояла близко к мироточивой иконе Спасителя. Когда отец Борис стал читать заамвонную молитву, то лампада перед иконой стала раскачиваться и цепочка вдруг оборвалась на глазах рядом стоящих. Потом мы узнали, что с этого дня мироточение стало обильным. Чаша под образом (объемом не менее двух литров) вскоре наполнилась миром.
По прошествии недолгого времени стали мироточить и другие иконы: икона Божией Матери «Взыскание погибших», Табынская, преподобного Серафима Саровского, «Усекновение главы святого Иоанна Предтечи».
Осенью (кажется, в конце сентября) отец Борис приехал в Москву. Он сказал мне: «Бесы уже третью лампаду сорвали». Он объяснял эти странные явления злобой демонов перед чудом мироточения.
Отец Борис остановился в доме причта на приходе равноапостольного Владимира в Старых Садех, где я служил. Настоятель отец Сергий Романов был в отпуске. Более месяца я оставался один. Приходилось совершать все службы, исповедовать всех прихожан, которых насчитывалось несколько десятков человек. Кроме этого нужно было совершать различные приходские требы. Отец Борис сразу же активно включился в жизнь прихода. Все к нему расположились. Некоторые даже потом ездили к нему в Уфу. Он поселился к каморке около лестницы на втором этаже дома причта. Некоторые старые прихожане до сих пор называют ее «кельей отца Бориса».
Во время пребывания его во Владимирском приходе произошло одно событие, которое мне радостно вспоминать. Вечером после службы я исповедовал. Когда прихожан уже не было в храме, подошел неизвестный мне юноша. Он сказал, что хочет покаяться, потому что в своем поселке ночью сломал дверь магазина и оттуда кое-что унес. Еще он сорвал с мужчины меховую шапку, чтобы продать. Юноша сказал, что он не крещен. Я ответил, что над некрещеными таинство покаяния не совершается. Поговорив с ним, предложил ему креститься. Он согласился. Час был поздний. Решили отложить на другой день. Отец Борис охотно взялся крестить и совершил таинство перед Божественной литургией. Юноша впервые в жизни причастился. Потом отец Борис мне рассказывал, что крестить было легко и радостно, так как юноша сильно переживал свое участие в таинстве.
Человек этот продолжал жить на приходе и ходить на все службы. Меня волновала его судьба. Я спросил его, что он собирается делать. Он сказал, что решил пойти и заявить о себе в милицию. Я поддержал его. Признаюсь, что очень переживал за него, ведь у него только появился слабенький росток веры, и если бы он получил срок заключения, то без храма и наставников мог бы все потерять и даже попасть под пагубное влияние окружающих. О его прошлом я не имел права рассказывать прихожанам, но он сам некоторым открыл свою тайну, и потому члены общины знали его положение. Мы усиленно молились дня два. Потом я благословил его идти в милицию. В конце дня он появился и сказал, что в милиции его выслушали и прогнали. Он пожил еще немного в доме причта и уехал домой.
Отец Борис очень любил служить. Он верил в силу молитвы (особенно соборной). Когда жил у нас на приходе, мы в сопровождении нескольких членов общины пошли в храм Живоначальной Троицы в Хохловском переулке, который тогда был приписным к Владимирскому. Напротив церкви было казино. Такое соседство (отделял только узенький переулок) было крайне неприятным. Кто-то с горечью сказал об этом отцу Борису. Он сразу же решительно ответил: «Когда начнете служить литургию, казино закроется». Через некоторое время после начала службы в храме казино действительно закрылось.
Как-то мы вместе с отцом Борисом были в Черниковске (ныне район Уфы) на празднике Богородско-Уфимской иконы Божией Матери (празднование 6/19 июля). Народ плотно заполнил храм, было тесно. Причащать должен был отец Борис. Увидев плотно стоявших людей, он сказал диакону, державшему плат: «Пока я причащаю, непрерывно твори про себя Иисусову молитву». Никаких искушений не было.
Помню еще одну поездку – на праздник Табынской иконы Божией Матери (в пос. Красноусольск). Праздник совершается в девятую пятницу после Пасхи. Сначала владыка Никон читал акафист. Потом был молебен. Затем стали купаться в речке Усолке, в которую втекают воды святого источника, появившегося на месте явления чудотворной иконы. Отец Борис почему-то решил купаться, не снимая наперсный крест. Крест был не новый. Желтое покрытие сильно потускнело. Когда отец Борис вышел из воды, то крест обновился и был ярко-желтым. Все были удивлены.
Хотя отец Борис родился в Магадане (в 1949 году), однако родным городом он считал Уфу, куда его семья переехала в 1953 году. Именно с этим городом были связаны дорогие ему воспоминания: венчание с Татьяной, рождение трех детей (Кристины, Софии, Серафима), священство, появление духовных чад, рождение православной общины, добрая ревность и радость совместных трудов по восстановлению храма. Ни один город не мог заменить ему Уфу: здесь он проходил духовную школу. Его наставником был уфимский архимандрит Моисей (в миру – Николай Иванович Чигвинцев; 1913–1982), прославленный в 2001 году как местночтимый святой. Это был аскет-подвижник в точном древнем значении этого слова. Носил вериги. Спал на двух досках. Вместо подушки у него был чурбан, покрытый половиком. Ел раз в сутки в 3 часа дня. Пищей весь год (не только в пост) были ржаной хлеб и овощи (картошка, квашеная капуста, огурцы). Был смирен, кроток, незлобив, молчалив. Все время проводил в молитве и трудах. Вставал в 3–4 часа ночи. Молился. Затем начинал трудиться: подметал церковный двор, зимой чистил снег, пилил дрова. Сам себе шил подрясники, шапки, рукавицы, тачал сапоги. Отец Моисей обладал даром прозрения. В.А. Ширяева, которая была 14 лет духовной дочерью отца Моисея, вспоминает: «Батюшка не всех исповедовал. Одной женщине сказал, что она утром пила молоко, другой – что она мясо поела, третьей – что она много гуляет. А некоторых сам приглашал на исповедь. Я стояла в нерешительности. Батюшка сам назвал меня по имени и сказал: "Ни одной молитвы не знаешь. Бога не боишься, а людей боишься. Зачем на лямке крест носишь? Носи на шее и не снимай нигде – ни в бане, ни в больнице – нигде”. В тот день на мне было платье с закрытым воротом, но отец Моисей видел меня насквозь».
Отец Борис тоже приводил примеры его прозорливости. Отец Моисей как-то сказал ему: «Тебе надо научиться сапоги шить – пригодится». Отец Борис был очень удивлен: «Ну, думаю, старчик чудит. Какие еще сапоги? И вот когда меня арестовали и привезли в лагерь, работу мне дали именно в сапожной мастерской. Тогда-то я и вспомнил совет отца Моисея».
До прославления отца Моисея мы с отцом Борисом ездили на Демское кладбище на могилу его духовного отца. Совершали панихиду, просили у него молитвенной помощи. Было очевидно, что отца Моисея прославят.
Я не знал лично отца Моисея. Он умер 3 июня 1982 года, а я воцерковился на Страстной седмице в апреле 1984 года. Однако потом, став священником, познакомился и сдружился с многолетним другом архимандрита Моисея игуменом Софронием (в миру – Михаил Шаробыров). Они оба родились в 1913 году, но отец Софроний на много лет пережил своего друга. Мы неоднократно ездили на могилу тогда еще не прославленного отца Моисея и совершали там панихиды. Отец Софроний много рассказывал о нем. Один рассказ хочу привести. В войну Михаил Шаробыров был партизаном в смоленских лесах. Когда край был освобожден, он уехал в Уфу. В его биографии был «пропуск» в несколько лет, потому что никакого документа о том, что он партизанил, у него не было. После войны представители властей к нему относились с подозрением. Он решил взять отпуск и поехать в те места, чтобы найти соратников из местных жителей – свидетелей для получения в местных органах справки. Пошел за благословением к отцу Моисею. Тот благословил. «А еще благословите заехать в Печоры помолиться. Никогда там не был», – попросил он. «Не благословляю», – был ответ. Отец Моисей не всегда объяснял причину отказа в благословении. «Про себя, – рассказывал отец Софроний, – я решил, что все равно поеду в Печоры: отпуск длинный, успею. Вышел из дома и пошел к калитке. Вдруг за спиной слышу голос: "Михаил, вернись”. На крыльце стоял батюшка. Мы вошли в домик. Он достал из ящика 13 рублей и протянул мне: "Возьми”. Я отказывался, но он твердо повелел взять». Приехав в Москву, Михаил Шаробыров в железнодорожной кассе попросил билет «до Печор». Ему дали. Он сел и ехал очень долго. Когда объявили о прибытии, он вышел и спросил, как пройти к монастырю. Ему сказали, что никакого монастыря здесь нет. Оказывается, в кассе ему по ошибке дали билет до города Печора в Коми. Михаил понял, что произошло, и решил теперь взять билет до Смоленска. Когда он попросил билет, ему сказали: «13 рублей». Стало ясно, что от отца Моисея не утаился его помысел поступить по-своему.
Несомненно, что преподобный Моисей оказал большое влияние на отца Бориса. Ко времени нашего знакомства он был человеком глубоко церковным. Никакого диссидентства не было и следа. Печально, что в сообщениях о его кончине (за исключением нескольких сайтов) говорится только о его бывшем диссидентстве и ничего не сказано о его замечательных пасторских дарованиях и проникновенном священническом служении.
Он хорошо сознавал, насколько высокими и трудными были священнические обязанности. Любил Церковь. Считал, что священнослужители (архиереи и священники) должны соблюдать существующие законы и установления в государстве, но при этом не должны для Церкви искать ни у властей, ни у богатых благ. Церковь должна быть великой духовно-нравственной силой общества и не мириться со злом. Тогда придет от Бога всесильная помощь.
В начале 1998 года отцу Борису было послано испытание. 18 марта архиепископ Никон освободил его от обязанностей настоятеля храма Рождества Пресвятой Богородицы и назначил настоятелем Крестовоздвиженского храма Уфы. 20 марта отец Борис попросил благословения выйти за штат с правом перехода в другую епархию. Община, которая за семь лет стала многочисленной и духовно крепкой, прекратила свое существование. Общаясь с ним в Москве, я никогда не спрашивал о том, что произошло, чтобы не притрагиваться к его боли. Только однажды он сам сказал мне: «Я поступил так, потому что был принципиально не согласен с решением о переводе».
Для отца Бориса началось странничество. Высокий, но очень трудный удел христианина. Москва… Верона… Самара…
Закончил отец Борис свое земное скитальчество 30 марта этого года, в среду Крестопоклонной седмицы. Он донес свой крест до конца назначенного ему поприща. Сороковой день будет 8 мая. Господь даст Своему верному и светлому труженику место временного упокоения в день жен-мироносиц, которые явили неустрашимую любовь к Учителю и первые услышали от Него слово великого утешения: «Радуйтесь!»
«Вчера спогребохся Тебе, Христе, совостаю днесь воскресшу Тебе, сраспинахся Тебе вчера. Сам мя спрослави, Спасе, во Царствии Твоем» (Канон Святой Пасхи. Песнь 3).
Иеромонах Иов (Гумеров)
5 мая 2011 года
|
| Категория: Мои статьи | Добавил: otezVladimir (18.05.2011)
|
| Просмотров: 935
| Рейтинг: 0.0/0 |
|
|
